Алтын-Эмель - государственный национальный природный парк
Ученые предлагают создать на базе национального парка Алтын-Эмель первый в Казахстане геологический парк (это как нацпарк, только помимо настоящего иллюстрирующий еще и прошлое Земли). Обосновывают они это тем, что его территория является настоящим палеонтологическим музеем под открытым небом.
...Все это случилось относительно недавно, буквально в геологическом вчера. Если выражаться вычурным языком науки - в олигоцене (30-20 миллионов лет до Р.Х., плюс-минус). Тогда на месте нынешнего рукотворного Капчагайского моря (ну или озера) плескалось море вполне естественное. А может, опять-таки озеро. Ученые, если честно, не могут утверждать этого наверняка. Неоспоримым палеонтологическим фактом является лишь то, что на территории нынешней Алматинской области располагался большой резервуар воды, а флора и фауна вокруг него была совершенно другой, со свойственными прошлому вообще преувеличениями.
Климат в наших краях в упомянутом олигоцене был теплее нынешнего, но уже суховатый. Отсюда и кактусы, и чапараль. Но попадались и леса. Лесостепь, короче. (Или даже лесопустыня? Ученые, если что, поправят.)
Помимо мастодонтов, жирафов, гигантских черепах и непременных динозавров (все это тоже строгие палеонтологические факты, соответствующие кости имеются), бродили в окрестностях Пракапчагая и разных видов носороги, но при этом все уникальные: одни - гигантские, под пять метров ростом и до восьми метров в длину, другие - с причудливой, раздвоенной, а порой и ветвистой вершиной рога (эти - строго говоря, бронтотерии, но тоже, по сути, носороги).
И потому на эскизе эмблемы будущего Национального геологического парка Алтын-Эмель изображен некий схематичный ископаемый носорог. Дело в том, что откопать какого-либо из множества водившихся здесь носорогов шансы весьма высоки. О чем свидетельствует опыт двадцатилетней давности, когда совместная американо-казахстанская экспедиция таки нашла здесь практически полный скелет ископаемого носорога, точнее, бронтотерия, который описан как новый вид и новый род Aktautitan hippopotamopus. Или попросту - актаутитан.
Мы, конечно, те еще палеонтологи, но, вообще, древние загадки разгадывать любим. За поиском которых и отправляемся в Алтын-Эмель.
Отмахав 200 километров от Алматы и миновав Сарыозек, команда "НП" поворачивает на Жаркент и через перевал спускается в речную долину. Это Илийская падь, межигорье. Раздольная страна, повсюду, по всему кругозору огражденная от остального мира горами.
По пути мы сделали обширную петлю: выехав с юга, теперь вновь направляемся на юг. Впереди, вдали за рекой - снежные шапки Тянь-Шаня. За спиной - отроги Джунгарского Алатау, непрерывная цепь гребней, крупнейший из которых - Алтын-Эмель - и дал название всей местности. Хребет подступает к реке с севера и запада. А на востоке - сложенные из разноцветных пород древние пустынные горы Актау и Катутау, сохранившиеся, говорят, с эпохи, когда не было еще ни Или, ни Тянь-Шаня, Азию поперек разделял океан, поросшие темпераментной тогдашней флорой склоны смотрелись аккурат в море и, вероятно, отдаленно напоминали Кемер.
Если нулевой меридиан пролегает через лондонский Greenwich Park, то другой метафизически-географический пуп земли располагается в затерянном мире, в который мы сейчас погружаемся. Здесь проходит граница Востока и Запада.
Пограничная река
Или защитили кочевники. В 1996 году эта территория получила статус особо охраняемой, 120-километровый правый берег называется теперь Национальным парком Алтын-Эмель. Дело в том, что окрестные ландшафты остались первозданными, река (и особенно тут) сохранилась дикой, необжитой. В отличие от географических соседок по Центральной Азии. Ведь если Амударья и Сырдарья интенсивно используются земледельцами уже три тысячи лет, и согдийский оазис - один из древнейших и густонаселенных на земле, то сюда мелиоративная цивилизация не дошла. Хотя и не раз пыталась.
Переквалифицировавшихся в кочевников саков, «царские курганы» которых возвышаются в урочище Бесшатыр, считать не станем. Из убежденных же пахарей, которые разведывали Илийскую долину с мотыгой и плугом, назовем согдийцев - в сущности, персов, которые сначала освоили междуречье Амударьи и Сырдарьи, а затем добрались и до Семиречья. Один из первых европейских путешественников, побывавших в этих краях (в 1253 году), францисканский монах Гийом де Рубрук рассказывает о древнем городе, расположенном южнее гор (Алтын-Эмель) и севернее реки Или на торговом пути в Китай. Свое «Путешествие в восточные страны» он писал на латыни и назвал город римским именем Эквиус, хотя с удивлением подчеркивал, что его жители говорили на персидском наречии: «… мы нашли некий хороший город по имени Эквиус, в котором жили сарацины, говорящие по-персидски, хотя они были очень далеко от Персии».
А теперь читаем авторитетного русского востоковеда Василия Бартольда: «Судя по расположению, это тот же самый город, который в то же время армянский царь Хетум называет Иланбалек, а китайцы - Илабали или Илибали, то есть Илибалык - «Город на Или».
Мы спрашиваем у нашего гида по Алтын-Эмелю, егеря и заведующего тамошним музеем Жаната, слышал ли он что-либо о городе, может ли показать руины. Но ни о чем подобном ему неизвестно, развалин древних городов в парке не находили. Хотя в некомпетентности нашего проводника упрекнуть сложно: он не только знает все тропинки к хоть сколько-нибудь значимым туристическим брендам Алтын-Эмеля, но и по собственной инициативе нашел останки окаменевших деревьев и гигантского носорога.
Парадокс, впрочем, объясним. Тот же Бартольд сообщает, что уже в XV веке название Илибали употребляется китайцами как название всей прилегающей области, при этом определенно говорится, что городов там нет, а население состоит только из кочевников.
А вот и ответ. Мы подъезжаем к так называемому «казану Чингисхана» - развалинам гигантского каменного очага в открытой степи: на сооружение ставили большой казан и якобы Сам варил здесь цельную лошадь. Нет, Илибали-Эквиус разрушил, конечно, не Чингисхан: нестыковка по дате. Да и сама «казанная легенда» - тот еще факт. Но вообще - символ правильный. Кочевники отразили первый натиск земледельцев, сравняв город с землей, и надолго отбили охоту у желающих приходить сюда с плугом.
Имя Или заинтересовало меня с детства. На вопрос, что оно значит, дядьки в трико отшучивались: ила, мол, в реке много.
Ила в Или действительно по колено - во всяком случае, выше по течению позднейшего Капчагайского водохранилища. Но уже тогда я понимал, что от меня попросту «отделываются», что ответа они не знают сами.
Сейчас я понимаю, что однозначного ответа нет вообще. Правда, имеются три наименее фантастические версии.
Само название (Ила) впервые письменно зафиксировали в 372 году хиджры (982-983) в мусульманской рукописи. Откуда оно взялось? Можно предположить, что от народа, проживавшего по берегам реки. Вспомним, что в то время люди Семиречья впервые попадают в мировую историю: именно тюркские племена Илийской долины образуют могучий союз во главе с родом Караханидов, завоевавшим весь Мавераннахр. Правителей уделов нового государства затем называли «илек-ханами» - ханами племен, или родов. Не отразилось ли в этом имени название их родины?
Вторая гипотеза связана с упоминаемым названием погибшего города. Если допустить, что «балык» значит не «город», а используется более распространенный сегодня омоним, означающий «рыба», то в сочетании с «илым» (тюрк. - «сеть») и получается Иланбалек, Илабалык, Илибалык. То есть «рыба в сети», «рыболовная сеть». Может, уже тогда здесь было развито браконьерство?..
Третий вариант - самый интересный. Ил, или речная грязь, муть - слово древнее, индоевропейского происхождения. Арийцами были и саки, построившие здесь курганы, и согдийцы, не оставившие ничего, и… древние греки во главе с непременным Александром Македонским. Неизвестно, доходил ли он до Или (хотя с него станется), но, кстати, ил по-гречески будет - éëõó, ilus. Похоже звучит слово и в других языках семьи, вплоть до санскрита.
Может, кто-то из военачальников древнего мира, форсируя реку, решил искупаться и увяз в иле? И тогда «Или» означает не более чем Или.
В средние века Илийская долина считалась восточной окраиной мусульманского мира, в который арабы объединили древнейшие земледельческие оазисы Азии. Но в полном смысле в Мавераннахр (центральноазиатскую исламскую провинцию) Семиречье так и не вошло, оставшись пограничной территорией. Его жители приняли ислам, но не оседлую культуру мусульманского Запада, распространившуюся от Кордобы до Тараза.
С другой стороны, Семиречье не стало и Востоком. Китайцы знали об Или еще со времен династии Тан, и однако западнее Кульджи, что в верховьях реки, так и не закрепились. Хотя после разгрома джунгаров, верные своим традициям, даже успели переселить на здешние целинные пастбища шесть тысяч семей земледельцев из Кашгарии. Но в 1871 году Илийская долина отошла Российской империи. Русские и сами - не Восток и не Запад, и статус Или как пограничной реки в очередной раз подтвердился.
Интересно, к слову, происхождение имени этого края - Семиречье. Ведь кандидатами в «великолепную семерку» значатся многие местные речки, числом куда больше семи; доводилось мне слышать и версию, что название это - калька с казахского топонима, тогда как переводить надо не букву, а дух слова Жетысу - Многоречье.
Топонимика, однако, как и история - наука точная. Документальная, а не фольклорная. Корни слова, вероятнее всего, следует искать в повелении российского императора 1819 года: «Выстроить для султана Сюка дом и мечеть на восточной стороне озера Балхаш при «урочище семи рек». Это последнее выражение означало в те времена небольшие, но симпатичные угодья между речками Каратал и Лепсы, где, кроме озвученных, протекают еще Коксу, Кызыл-Агаш, Биень, Аксу и Сарканд. Всего, стало быть, семь.
С тех пор имя сокращалось, а страна, им называемая, наоборот, росла. Вскоре административное обозначение «Семиреченский край» употреблялось уже для всего пространства от Лепсов до Или, а с 1867 года появилось и «Семиречье» в современных границах (географических и ментальных), когда вследствие государственной реформы вместо прежних территориальных единиц - Аягузского округа, а также Семиреченского и Заилийского краев - появилось новое образование, единая Семиреченская область.
И тогда «названным отцом» Семиречья надо признать Александра I.
Казахский лес
По-научному большая часть земель Алтын-Эмеля называется щебнисто-каменистой пустыней. Но такое определение звучит скупо и, согласитесь, даже удручающе. Не «спасает» и информация, что на территории парка произрастают десятки различных растительных ассоциаций, включающих 1800 высших растений, из которых 21 - «краснокнижное». Все равно при слове «пустыня» представляешь унылое однообразие, о котором и толковать-то не хочется.
Кроме того, пишу я про «казахский лес». Причем тут, спросят меня, пустыня?
Так ведь Илийская долина - лес и есть! Только специфический, именно «казахский».
Когда пересекаешь парк, то и дело сухие злаковые степи, полынники и пойменные луга сменяются саксауловым редколесьем; трава уступает место 4-метровым столетним деревьям. Особенно впечатляющие рощи растут недалеко от гор Актау - чем ближе к реке, тем стройней. На фоне красных цирков и белых гряд яркая «хвоя» и светлые стволы саксаула больше всего напоминают прозрачный сосновый бор.
Случится родник (а ключей здесь много) - и вокруг цветут просторные дикие сады джиды, или илийского лоха (двоюродный родственник облепихи), и густые колючие заросли чингиля. Где ручей побольше, вдоль него вырастают могучие, в несколько охватов, ивы: как, например, у кордона Косбастау, где деревьям по несколько сот лет, а самой крупной иве, размером кроны со средний дачный участок, говорят, и все 700. Как священному вязу в Аулие-Агаше близ Жаркента (выходит, это два самых старых дерева в Казахстане; впрочем, документальных свидетельств, понятное дело, нет).
Еще один символ Алтын-Эмеля - туранга, разнолистный пустынный тополь. Ее особенность - два вида листьев, треугольные и трапециевидные. Туранга, по сравнению с другими тополями, корява, относительно невысока (до 10 метров), но коробочки с «фамильным» пухом имеются. Нам оно встречалось не единожды, однако «законное» его место - в знаменитом урочище Поющие Барханы, расположенном меж двух гор: Большим и Малым Калканами.
Огненный песок высоких (150 метров) барханов рядом с темными скалами виден издалека. Вершины их голые, подножия поросли белым «краснокнижным» саксаулом. (Жанат показывает, как «добывать» из них звук - съезжать, будто по снежному склону. Или ждать очень сухой и ветреной погоды. Слышится утробный гул.) С одной стороны песчаных холмов бежит Или. А вот с другой - и дрожат, как положено тополю, заповедные туранговые рощи.
Перелесков несколько, по числу, вероятно, источников (в одной из колок, в «антропогенном» тростниковом гроте - пресловутый родник Валиханова, где офицер-странник останавливался на пути в Кашгарию). Присутствие в этих каменистых местах поющих песчаных глыб загадочно. Но шумящие рощи на границе с ними смотрятся еще более вызывающе.
Волчий фактор
Человек ценит прирученную скотину, но еще выше - свободу, и потому, видимо, гораздо больше уважения проявляет к зверям вольным, тем, что «не в стойле». Сравнить хотя бы названия: баран, козел, свинья, ишак - сплошные ругательства. И совсем по-другому звучат имена здешних обитателей, по сути - диких аналогов упомянутых домашних животных: архар, тек, кабан, кулан.
И все-таки главный биологический вид парка - охотник, человек. Впрочем, как и повсюду на земле. Как волк, численность которого необходимо регулировать, но и без которого никак нельзя. И если в старину Или защитили от городской цивилизации кочевники, в новое время именно благородный охотничий инстинкт спас эти угодья.
Еще в Российской империи относительно Или ученые и хозяйственники укрепились во мнении, что река, несмотря на ширину в несколько сот метров и длину в полторы тысячи, малопригодна для земледелия и судоходства. Частые мели и пороги, изменчивый фарватер, крутые берега, неплодородная почва в долине… В общем, Или исключили из стратегических экономических планов, оставив ее для традиционных кочевий.
При советской власти ничего (почти) не изменилось. Разве что после войны, воодушевленные «рисовым экспериментом» на Сырдарье (Сталин переселил туда корейцев), в нижнем течении Или устроили чеки, да в узком каньоне, который река прорезала в породах Кербулака, соорудили капчагайскую ГЭС. Все это, однако, не затронуло долины «Средней Или», межигорья Тянь-Шаня и Джунгарского Алатау. А здешние колхозы также не беспокоили реку, предпочитая растить табак, виноград и помидоры по берегам притоков: Чарына, Чилика, Иссыка, Талгара.
Сам собой сложился хозяйственный профиль долины: охота и рыболовство (помимо сезонных пастбищ, разумеется). В годы «развитого социализма» эти угодья обрели статус блатных, «цэковских», а охотхозяйство «Карачингиль» знали все высокопоставленные охотники СССР. С образованием водохранилища стало нелегко и долго добираться на дальний, правый, берег до кордона «Кызылаус», и на его базе создали самостоятельное «Капчагайское охотничье хозяйство».
Элитный, «режимный» статус объекта (не пускали плебс, не спускали браконьерам) способствовал сохранению природы. Впрочем, это история всех заповедников, эволюционировавших, как правило, из бывших королевских угодий. Повторило их судьбу и Капчагайское охотхозяйство, в 1996 году преобразованное в Национальный парк Алтын-Эмель.
Перефразируя писателя, каждое зоологическое семейство несчастливо по-своему, и всякое животное заслуживает отдельной повести. Может, еще доведется случай рассказать, например, об архарах - тотеме, имя которого то и дело встречается в местных топонимах, а рога - у въезда в самое малое селение. Или о шипе - в районе «подпора» (впадения Или в Капчагай) находится основная популяция этой реликтовой осетровой рыбы. И так далее. Даже ископаемые гигантские носороги достойны своего романа - палеонтологического; впрочем, о них уже говорилось.
И, однако, изюминка Алтын-Эмеля - крупные (порой в «коммерческих» объемах) популяции краснокнижных копытных.
Джейран. Эти антилопы - «китайцы» парка, числом их больше всех в долине. Ко всему этот вид - исконный, джейраны здесь были всегда. Нам, правда, не довелось увидеть огромные стада - лишь самцов-одиночек в саксаульниках, которые в это время года (весной и летом) держатся особняком. Придет пора осеннего гона, и они воссоединятся со своими гаремами, которые теперь растят малышей в горных ложбинах.
Еще недавно джейран считался охотничьим символом местных угодий. Браконьеры стреляли двухпудового зверя из-за мяса, коллекционеры - из ценного спортивного интереса. Среди последних преобладали иностранцы: «антилопья» культура имеет свою историю за рубежом, европейские охотники пристрастились к ней в колониальных сафари. Но в Африке - одна экзотика, в Азии - другая. Трофеи джейрана - рога, шкура и медальон (в переводе с языка таксидермии на «скульптурный» - бюст.) Однако в 2002 году эту охоту постановлением правительства запретили.
Периодически, однако, идут разговоры о реабилитации страсти.
- Предельная емкость парка - 7-8 тысяч особей. И при ее достижении по логике отстрел джейранов здесь можно допустить, - говорит заместитель генерального директора ГНПП Алтын-Эмель Хамит Ахметов. - Но для этого надо решить одну проблему.
Стада джейранов мигрируют на большие расстояния и периодически уходят за границы охраняемой территории. Где их браконьеры и отстреливают. Из тысячи возвращаются 200-300. Необходимо создание защитных коридоров в местах сезонной миграции животных. Тогда и можно будет говорить об изменении правил.
Вопрос существенный, ведь охотничий туризм - экономический базис парка. За последние годы здесь оборудовано множество комфортабельных гостиниц, не считая охотничьих домиков. Однодневные экскурсии - не профиль Алтын-Эмеля; эти края далекие, глухие, и едут сюда (в основном) всерьез и надолго. На неделю, а то и больше, пока не добудут трофей.
Впрочем, угрозы для популяции коллекционная охота не представляет. Речь в любом случае идет об изъятии 20-40 голов в год. Столько джейранов за тот же срок уничтожает один добычливый волк.
Кулан. Этот дикий осел Алтын-Эмеля - боец и скакун - возможно, самая удачная интродукция животных за всю историю. Когда-то кулан обитал почти по всему Казахстану, но его извели. Последний казахский кулан пал еще до войны. И даже приличного его описания предки нам не оставили.
Нынешний здешний кулан - другой подвид, туркменский. Еще его называют онагр. История, как он здесь оказался, романтична.
Интродуцировать (попросту - переселить) его в Казахстан решили в 1953 году. Тогда из Туркмении, из заповедника Бадхыз, завезли онагров на остров Барсакельмес в Аральском море. Они там успешно прижились. Но когда водоем стал усыхать, Институт зоологии предложил акклиматизировать кулана в Илийской долине. Неизвестно, как долго идея оставалась бы теорией, если бы на помощь ученым не пришли… охотники. Рассказывает непосредственный участник тех событий, организатор переселения животных - бывший замначальника Главного управления заповедников и охотхозяйства при Совмине КазССР Анатолий Каргополов:
- В Союзе было всего два охотничьих угодья столь высокого уровня: подмосковное «Завидово» и наш «Карачингиль» с базой в селении Куш. Сюда приезжали охотиться советская элита (местная и центральная), представительные иностранцы. Тогда модно было, чтобы, кроме «профильных» животных, в хозяйстве присутствовали и экзотические для этих мест звери. Их не стреляли - держали для красоты. Так, в «Карачингиль» завезли, например, бухарского оленя.
Тем же способом определилась и судьба барсакельмесского кулана: его приказали перевезти в долину Или, на территорию нынешнего Алтын-Эмеля.
Фактически это было совместное предприятие: специалисты из российской Главохоты во главе с Чижовым и наша бригада. На остров мы прибыли в феврале 1984 года. У водопоев отстреливали из специальных ружей (шприцы с наркотиком) подходящих особей; к концу марта набрали 23 самки и пять самцов, и сначала на вертолетах, затем на грузовиках доставили их сюда. По дороге один жеребец погиб, а 27 куланов мы привезли на новую родину.
После Анатолий Каргаполов (кстати, он еще и член Союза журналистов РК) снял об этой спецоперации документальный фильм «Возвращение куланов». Возвращение и вправду состоялось: путешествуя по парку, мы не раз встречали табуны размером с тот, первоначальный, а общая популяция выросла в 50 раз! Столь выдающегося результата не то чтобы не ждали, его даже не планировали.
Сейчас в парке пытаются повторить удачный опыт, что вышел с куланами. Правда, объект нынче посерьезней - знаменитая лошадь Пржевальского.
Эксперимент намного сложнее, потому что интродуцировать в природу хотят вид, вот уже как век живущий на планете только в зоопарках. Не исключено, конечно, что в самых укромных уголках Внутренней Монголии, на западе пустыни Гоби еще бродят недобитые и недопойманные особи. Но с вероятностью в «999» ЛП в диком состоянии все же истреблена.
Сегодня в зоопарках мира их насчитывается полторы тысячи. Это последние дикие лошади. Пржевальский открыл их, когда все другие аналоги - и последний из них тарпан - были уничтожены. Благодаря российскому подвижнику Фальц-Фейну (основателю легендарного заповедника Аскания-Нова), гамбургскому торговцу животными Гагенбеку и алтайскому купцу Ассанову, продававшему лошадей европейским зверинцам, вид удалось спасти. Однако к концу ХХ века ученые пришли к выводу: хоть из небытия дикую лошадь и вытащили, единственная лазейка, чтобы не деградировать в неволе, свобода.
Одна из дорог к ней - Алтын-Эмель. В 2002 году сюда из Мюнхенского зоопарка привезли восемь лошадей Пржевальского, потомков пойманных сто лет назад в Гоби животных. В урочище Мынбулак построили вольеры, из которых питомцев периодически выпускают на вольный выпас. В перспективе забор должны убрать, а коней полностью предоставить степи.
Теперь куланам ничто не грозит, естественных врагов у них нет. Волки его не берут: кулан - настоящий воин пустыни, умеющий не только лягаться, но и «фехтовать» передними ногами. К тому же в этих 150-килограммовых тяжеловесах силен «командный дух»: наш гид Жанат рассказывает, что порой куланы не просто защищались, а нападали и убивали оборзевших от голода волков. (Конечно, больные и отбившиеся от табуна обречены.)
Разве что человек... Правда, насчет его мяса бытуют разные мнения. Кто-то считает, что оно жилистое, жесткое, невкусное, одним слом, ослятина. Другие находят сходство с диетической премиальной кониной. Не представляет он ценности и как охотничий трофей. Иностранцы его попросту не знают и охотничьей традиции не создали. (Хотя я видел старинные рисунки, изображающие охоту на кулана.)
Но главный его враг - домашний скот, занимающий водопои. Кулан уходит от этого «общества» в безводные степи и там погибает. Но статус охраняемой территории проблему кардинально решает.
Между прочим, эта специфика (кулан не представляет ни очевидной промысловой, ни трофейной ценности, только эстетическую) и определяет его дальнейшую судьбу. Максимальная вместимость парка - 3000 особей. И уже сейчас задумываются о «сверхлимитных» экземплярах. Разрешать на них охоту бессмысленно. Гораздо благоразумней (и благородней) оживлять ими иные казахстанские земли.
Хамит Ахметов говорит, что в Алтын-Эмеле уже определен способ, которым эта миссия будет осуществляться. Отбракованы как травматичный так называемый «коралий метод» (загоны у водопоя) и ловля сетями с вертолета, отказались и от «стреляющих наркотиков». У матерей будут забирать малышей, до двух лет выращивать в вольерах на новом месте, а затем постепенно отпускать на свободу.
Богу - богово, все остальное - случаю. Человек по легкомыслию искоренил некоторых животных, а тут вышло наоборот: возвращение пустынных гордецов началось с прихоти. Что тут скажешь - масть.
Рассказ о реке, впрочем, был бы абсурден, если б ограничивался описанием берегов. И если прибыли мы в Илийскую долину посредством 4WD, выбираться обратно решили… по воде.
Андрей Губенко
