Ермек Турсунов учредил свой фонд культуры, издал новую книгу и объявил войну пустому смеху
Все вышеперечисленное, на первый взгляд, звучит по-военному сурово и даже угрожающе. Как политическая программа кандидата-одномандатника. Но нужно хорошо знать Турсунова, чтобы понимать, что стоит за всеми его эскападами. Синклит свинцовых мерзостей нашей действительности мастер слова и клинка высмеивает столь обезоруживающе талантливо, что все эти колоссы на глиняных ногах (кстати, порождение нашего коллективного бессознательного) сразу теряют монументальность и значительность. «Да вы же готовый министр культуры!» - пишут ему в записках на творческих встречах. «У меня что, мало врагов?» - парирует Турсунов, никогда не чувствовавший себя «своим» в коридорах власти.
Накануне авторского вечера, который пройдет 1 апреля в Национальном казахском театре драмы имени Ауэзова, мы поговорили с Ермеком о том, как важно не быть серьезным, чтобы чего-то достичь, и научиться относиться к себе с уважением.
- Первый вопрос, уж простите, будет серьезным. Недавно вы учредили Культурный фонд Ермека Турсунова. Америку не открываете. Подобных фондов появлялось множество, и все они бесславно скончались. Зачем это вам?
- Я сразу оговорюсь, что в задачи фонда не входит поддержка той культуры, которую нам насаждают сверху. Я всегда занимался контрпрограммированием культуры - когда снимал фильмы, издавал книги, читал лекции, вел в сетях аккаунты, встречался со своими зрителями и читателями в регионах. Там, кстати, очень много неравнодушных людей, с которыми у нас общий культурный код. Я вижу, что они пытаются решать те же проблемы, о которых пишу и говорю я. У многих есть интересные идеи и предложения. Но я не могу в одиночку всех выслушать и всем помочь. Поэтому со своей командой открыл фонд культуры. И это не «Рухани жангыру». Это реальное, конкретное дело. В наших планах - обширная культурно-просветительская работа, а большое дело требует значительных расходов и главное - всенародного участия. Считайте, что я «пустил шапку» по кругу для того, чтобы реальными, работающими проектами поменять культурную ситуацию в стране. В этом нам не помогут ни депутаты, ни министры, ни пришельцы. Уверен, у нас получится.
- Только что из типографии вышел свежеотпечатанный тираж вашего нового сборника рассказов под названием «Пурпурная лошадь»…
- …Да, название, дурацкое (смеется).
- Тогда извольте объясниться с читателем. Какой смысл вы вложили в это заглавие?
- А вот скажи сам, пурпурный - это какой цвет?
- Я вспоминаю только «глядя на луч пурпурного заката…» Закатный цвет? Цвет сансета в ГОА, например.
- А… Ну если в ГОА и еще под травкой (смеется)… Тогда езжай туда и увидишь там пурпурную лошадь (хохочет). Ребус заложен в названии. Моя новая книга - про абсурды и парадоксы нашей жизни, как мы с ними сосуществуем, даже не замечая уже их. У меня об этом эпиграф: никто не видел пурпурную лошадь, но, говорят, она существует.
- И все-таки… Чем новая книга отличается от предыдущих?
- По формату это сборник рассказов. Я включил в него в основном новые, написанные за последние лет пять, плюс парочку старых из тех, которые особенно понравились читателю. А если говорить о тональности, здесь, конечно, еще больше самоиронии, чем раньше. Наверное, это связано с тем, что я, наконец, окончательно перестал воспринимать себя всерьез. Меня уже не занимают вопросы честолюбия, самоутверждения, когда нужно было ездить по миру и собирать какие-то призы. Я уже переболел этой «оскаровской лихорадкой». У кого из классиков это было - «Хулу и похвалу приемли равнодушно»?
- У Пушкина, конечно.
- Ну, считай, что я переживаю период «Болдинской осени» (смеется). Когда сил уже не хватает реагировать, чтобы совсем не накрыло эмоциональное выгорание, человек обычно уходит в самоиронию.
- Далеко не всякий человек, кто-то начисто лишен этого дара…
- Скорее всего, ты прав, но лично я так спасаюсь. И эта книга выдержана в таком самоироничном ключе. Не стоит драматизировать нашу жизнь и уж тем более глупо относиться всерьез к себе любимому. Иногда надо сходить с ума, чтобы окончательно не «слететь с катушек». Вот такой парадокс. С опытом или, может быть, с возрастом приходишь к такому выводу, что человек всегда ищет спасения. Не реагировать ярко на предательства, несовершенства, на весь этот «серый шум»… Куда бы ты ни полез, даже не выходя из дому, тебя все равно окунают в негатив. Выборы вот последние, я их называю чемпионатом бани среди веников. Или среди тазиков. Это же тоже абсурд. Ходишь по городу и изучаешь лица на заборах. Знакомые все лица, есть среди них даже вполне приличные. И думаешь: это же на полном серьезе, вот они все рвутся туда, в этот Мажилис, менять нашу жизнь. Часть из них прорвется же, и как тогда к этому относиться?
- Вам могут возразить - мол, они хотя бы пытаются, а вы ведь тоже могли баллотироваться в Мажилис и влиять на ситуацию уже на законодательном уровне…
- Да боже упаси. Мне недавно одна женщина на творческом вечере передала записку, в которой было написано «Почему вы не участвуете в выборах?». Ну а что мне там делать? У меня своя политика.
- Это вы на что намекаете, Ермек?
- Э-э, нет, в президенты я тоже не рвусь (смеется), у меня хватает работы «в поле». Кстати, я реально собираюсь со своей командой выезжать в регионы и там проводить декады культуры. Привозить в «глубинку» молодых талантливых художников, музыкантов, поэтов и писателей.
- Отличная идея! Я всегда считал, что все самое интересное, новое и свежее рождается на периферии, это же получится очень полезный взаимообмен энергиями.
- Ну вот, ты меня понимаешь. Это хорошо… Так о чем мы говорили? О самоиронии, да. Я раньше думал: как мне выживать?.. Пить я не пью, ширяться не пробовал, нюхать что-то - вообще за гранью. Куда мне деваться? Вот и ушел в самоиронию. Георгий Николаевич Данелия, учитель мой, владел этим качеством замечательно. Когда журналисты «Комсомольской правды» пришли к нему с комплиментами (ах, вы такой гениальный), он сначала посмеивался, а потом посерьезнел на минутку и сказал: «Не называйте меня режиссером, я человек, который имеет отношение к кино». - «А кто тогда режиссер?» - «Режиссер - это Феллини». Когда меня называют режиссером или писателем, это как-то немного внутренне передергивает.
- Насколько я знаю, больше всего вас передергивает от определения «общественный деятель».
- Точно! Общественный деятель - это несмирившийся неудачник. Я сейчас удивляюсь тому, что человек, который снялся в каком-то сериале в качестве… ну, не знаю, гриба в четвертом составе, сразу заводит аккаунт в Инстаграме и позиционирует себя «деятелем искусства». Ни капли сомнения у него - начинаешь завидовать просто. Люди вообще перестали обращать внимание на смысл слов, они ими бросаются: «гений» и все такое… То, что мне завещали мои мастера, меня внутренне мобилизует, концентрирует. Когда-то я снимал серьезные фильмы, писал серьезные книги вроде «Мамлюка», а последние лет десять смотрю на нашу жизнь и на этот мир с улыбкой. Не с улыбкой идиота, конечно, а с таким добрым и понимающим прищуром. Мне всегда очень нравилось это выражение лица у Рубика (Рубена Суреновича Андриасяна. – Авт.) Это способствует правильной переработке негатива, который заполонил наш мир. И рождается некая доброкачественная субстанция. Это круче любого наркотика, думаю. Когда ты делишься позитивом с окружающими людьми.
- У вас были хорошие предшественники на этом поприще…
- Конечно! Братья Стругацкие, Фазиль Искандер, Григорий Горин, Михаил Жванецкий. Они же тоже описывали абсурд, причем умели над этим абсурдом как-то смеяться, иронизировать. Ну, серьезно, почитаешь их, и становится легче жить. Вот все кричат, что общество наше динамично развивается. Ребята, о каком развитии можно говорить, если за тридцать с лишним лет мы кое-как научились считать до двух. Или, как я когда-то писал: «Мы были бедными, а потом нас обокрали». Смотри, сейчас пытаются запретить мат на законодательном уровне. Сначала они подняли цены, а следом запретили мат. Это же тоже абсурд!
- Да уж, когнитивный диссонанс…
- Естественно, рождается вопрос: а как на все это реагировать? Кто-то бухает, кто-то на охоту поехал, пострелял в бедных зверушек. У меня же этот «комок нервов» выливается вот в такую форму иронии.
- Говорят же, прежде чем лечить других, исцели себя сам. Я вспоминаю вашу звездную речь на первом заседании Национального совета, от которой в зале проснулись все. И, кажется, очень испугались этой «борзой лягушки», которая принялась уж очень активно месить ил в болотце… Сегодня вы стали спокойнее? Вырастили в себе философа?
- Знаешь, когда успокаиваешь ребенка, который ободрал коленку и плачет, тебе же тоже больно… А когда мать или отец бьют сына, кому больнее? Родителям же. Когда ты кого-то пытаешься поддержать морально, особенно сейчас, в эти совсем уж непростые времена, поневоле сам себя вытаскиваешь за уши из депрессии. Или за волосы, как Мюнхгаузен.
- Но на это же тоже требуются душевные силы. Откуда вы их черпаете?
- Есть феномен путешествия: когда ты перемещаешься в одиночестве - это одно, а когда с кем-то в компании - радость открытия увеличивается. Так и с вирусом смеха. Если кто-то рядом смеется, ты же не будешь просто сидеть. Смех - та еще зараза. Но есть одна особенно неприятная гадость, с которой я очень сильно борюсь. Сейчас стало очень много пустого смеха вокруг, смеха дурного. Глупого, идиотского, бессмысленного, базарного и вымученного. А я хочу все-таки придать этому смеху какой-то смысл. Добрую окраску. Высший пилотаж, когда человек шутит по-доброму, а еще и над собой.
- Ну, это уже искусство…
- Скорее - подушка безопасности. Ты обкладываешься ими - и тебе уже не страшны новые законы, постановления Правительства, какая-нибудь фигня по телевизору… У тебя уже есть антидот. И когда у тебя дома собирается уже целая «аптечка» на все случаи жизни (телевизор невозможно смотреть, музыка превратилась во врага человека, и так далее), ты неуязвим. Мне понравилось, как об этом сказал Чингиз Айтматов: «Понимаете, в чем фишка - желудок умнее мозга, потому как желудок может тошнить, а мозг потребляет всякую гадость. Если уж слезами очищаться, желательно, чтобы это были слезы от смеха».
- Ермек, а это часом не попытка убежать от действительности?
- Нет, я в эту действительность с головой прыгнул когда-то. Я не бегу от действительности, а меняю по мере возможности свое отношение к ней. И отношение тех людей, которых считаю своей аудиторией.
- Закончим нашу беседу еще одним серьезным вопросом. В этом сценарии жизни вы играете множество ролей: режиссер, писатель, драматург, сценарист, публицист, а с некоторых пор еще и стали выступать со сцены… Какую из них вы считаете главной?
- У меня и книга новая заканчивается вопросом «кто я?». Мне же записки из зала присылают иногда. Понравилось, как одна женщина написала: «Для меня вы - утешение». Если для кого-то я могу быть утешением, это самая высшая оценка.
Алик Шик
