Для артиста Данила Хомко русский драмтеатр имени Горького в Астане — это не просто работа, а пространство, где по-настоящему случаются чудеса. Тепло и искренние переживания зрительного зала, секреты профессии, волшебство перевоплощения на сцене и умение сохранить в себе искру — в эксклюзивном интервью журналисту «НП».
— Данил, мы с вами встречаемся не первый раз. Несколько лет назад вы произвели потрясающее впечатление в спектакле «Панночка». После этого, конечно, я видела вас и в других ролях. Какая из них для вас самая важная, самая запоминающаяся, а с какой отношения складывались не очень?
— У меня много ролей, которые помогали мне расти именно как артисту. И это самое главное. Хотя у нас интересная профессия, но в ней многое — дело случая. Тебе может повезти с режиссером или со спектаклем, а может не везти долгие-долгие годы. И вот я один из тех людей, кому везло много раз. Кстати, мой творческий путь в театре начался сразу же с выдачи мне ведущих ролей. Даже в сказках тоже были и остаются таковые. Думаю, во многом из-за моего телосложения и моего возраста меня сразу же начали использовать «по полной» в хорошем смысле этого слова. Так случились и «Панночка», и «Затюканный апостол». При этом очень интересной получается роль, когда режиссер не дает тебе играть привычное. Вот у него есть видение, каким должен быть герой на сцене. И он не позволяет уходить на то, что уже наработано тобой за годы приобретенного профессионального опыта. Скажу, что в моем творческом росте было очень много таких режиссеров, которые не давали играть просто самих себя. И это очень здорово.
— При этом вы даже сами не подозревали, что у вас внутри сидит кто-то другой?
— Да. Хотя, если разобраться, то, конечно, все мы играем самих себя. Ведь каждый человек многогранен. То есть не бывает так, что в человеке все плохо. Нет и таких людей, которые бывают только хорошими. Так что та или иная роль, грубо говоря, «выпячивает» ту или иную сторону тебя. Что касается непосредственно самих ролей, то, например, спектакль, который один из крайних случился в моей истории, — это «Поднимите трубку». Он был тяжелый в плане того, что мне пришлось играть взрослого человека. Я же по своему внешнему виду очень молодо выгляжу, а когда выхожу на сцену, и вовсе под рампами становлюсь моложе…
— Сцена вас любит?
— Сцена омолаживает. И, соответственно, очень сложно играть взрослых людей, если надо. И что бы на меня режиссер ни надевал, я все равно смотрюсь моложаво. И так, и эдак. Потому-то вот эта роль в упомянутом спектакле меня очень вдохновила, и мне она была очень интересна. Но есть и тяжелые для меня роли. Их несколько, не буду конкретно называть. Но отмечу, что это те образы, которые не интересны. То есть там, где у режиссера к тебе нет никаких претензий и он не заставляет «выворачиваться». Да вообще он не заставляет тебя ничего делать. То есть ты просто, условно говоря, выучил слова, запомнил мизансцены, и то, что ты сам себе придумал, на сцене и играешь. Вот такие роли абсолютно не интересны, и, когда выходишь «на поклон», за них немного стыдно становится, потому что понимаешь — не по своей воле, но ты слукавил, не сделал больше... А мы, выходя на сцену, всегда должны делать больше.
— Скоро Новый год, а вы играете в постановке «Щелкунчик» по Гофману. Вам близки сказки?
— Да, я очень люблю сказки, в том числе воплощать их на сцене. Эмоционально, морально. И очень рад, что внутри я еще ребенок. Мне все происходящее в них очень нравится. Я люблю удивляться, восхищаться и на самом деле верю в чудеса. Кстати, помимо того, что я работаю в театре, еще и преподаю театральные дисциплины в школах. И прошу детей, чтобы они не забывали верить в то, что чудеса на самом деле существуют. И они тогда есть в твоей жизни, когда ты веришь в них. И тогда же они и случаются. И сказка — это одно из тех чудес, которые есть, где ты просто вот Щелкунчиком открываешь зонтик, а из зонтика высыпаются сверкающие конфетти, и это... Это Новый год. Так что я с удовольствием играю в сказочных постановках.
— Вы упомянули о нескольких направлениях, в которых работаете помимо театра…
— Да, например, в таком очень сложном жанре, как импровизация. Мы с коллегами даже сделали несколько проектов на эту тему. Потом демонстрировали их на разных городских площадках. Но знаете, чем больше мы это играли, и, казалось бы, все получалось лучше и лучше, тем больше мы понимали, что это очень сложный жанр. Который требует от тебя всегда выходить из зоны комфорта и быть при этом очень не только образованным, но и весьма подкованным человеком в самых разных областях.
Что касается моего преподавания, то я и сам многому при этом учусь. Ведь, когда ты пытаешься объяснить человеку, чтобы он это что-то сделал, тебе приходится не просто показывать, если он не понял, а находить другие разные решения и подходы. На одну и ту же эмоцию, на одно и то же действие, может, и получается совершенно разная реакция. И ты это учитываешь. А потом на сцене тебе может что-то из этого пригодиться! И ведь пригождается же.
Но главное для меня во всем этом, что я могу реализовать себя во многом и разном. Для меня это очень важно. Иначе не получается. Иначе я застряну где-то на полпути.
— Несколько слов о ваших партнерах по сцене… С кем легко, с кем трудно?
— Нашу труппу считают энергетически сильной в выступлениях. Нас хвалят. Но самое главное — у меня в этой труппе как пример есть Полина Харламова. Она актриса и по совместительству моя жена. Пересекаемся на сцене мы редко, но в жизни она учит меня не лукавить, а быть честным. В первую очередь с самим собой. Она очень справедливый человек и часто говорит мне: то, что требуешь от других, того же требуй от себя. Еще один партнер по сцене — Екатерина Максим. Она часто выручает, если ты забыл реплику. Помогает найти выход из любого сценического положения. И она сама всегда работает честно, как того требует режиссер, что называется, «в полную ногу».
Не нравится работать с теми, кто позволяет себе разрушать репетиционный процесс. Эдакие перфекционисты, что ли. Если ты, допустим, просто не дашь им реплику, то все — можно забыть о дальнейшем нормальном течении репетиции. Да и не только. С такими партнерами довольно тяжело.
— Над чем вы работаете сейчас и что предполагаете играть дальше в будущем? В следующем году, например.
— На данный момент мы закончили постановку спектакля «Ну как он тебе?». И я сейчас в режиме «играем то, что есть». Что меня ожидает в будущем, я пока не знаю, но половина труппы сейчас занята постановкой пьесы «Сотворившая чудо». Над ней накануне предстоящей премьеры 15 ноября коллеги работают почти без перерывов до позднего вечера. Мой нынешний график задействования в спектаклях этого не позволяет. Но знаете, чего бы я хотел от своих будущих ролей? Чтобы мне дали роль не просто взрослого персонажа, а даже старика. Причем не в сказке, а во взрослом спектакле. И чтобы дело было не в наложении грима, а в умении показать внутренний мир такого персонажа. Хочу попробовать себя в настоящем перевоплощении. И режиссер при этом должен быть такой, который не слезет с меня, пока я не сделаю то, что необходимо. Для меня очень важно быть всегда правдивым, понимать, зачем ты вышел на сцену и что хочешь донести до своего зрителя.
Фото из личного архива спикера