(Продолжение. Начало в предыдущих номерах.)
Как и для каждого урожденного семирека, для меня Кульджа с детства обладала каким-то магическим притяжением. Больше, пожалуй, я и названий каких-то других городов этой части Китая до поры до времени не слыхивал. А таинственная Кульджа всегда была чем-то одинаково близким и недосягаемым. К ней вела обсаженная тополями Кульджинка. Дорога, по которой так часто приходилось перемещаться. А еще был толстокорый и ароматный сорт винограда. Тоже «кульджинский».
Еще раз о пользе слоняния
Как, может быть, вспомнит читатель, я слонялся по кульджинским улицам и забавлялся наблюдениями за китайской жизнью. И тут мне на глаза попалась молодая женщина с велосипедом и ребенком. Она была явно китайская. Одета, как все, и велосипед –— старенький «Летящий голубь». Но ее зеленые глаза, равно как и голубые глазюки ее белобрысой девочки, сразу пригвоздили внимание. Эти глаза то, чего в Китае по природе быть не должно.
— Вы русская? (Может быть, и не самый умный вопрос вырвался сам собой).
— Да, русская… (Она удивленно обернулась ко мне, остановившись посередь улицы, которую переходила).
— Вы из местных русских? (Я жестом притормозил наезжающую углевозку).
— Да, тут родилась. (Женщина продолжила движение).
— А вы случайно не знаете Николая Лунева? (Вспомнил я фамилию человека, которого мне назвали в Алма-Ате как «последнего оставшегося из всех эмигрантов»).
— Я жена его… А это дочь.
Вот так просто, выйдя в один прекрасный день на улицу, я разрешил вторую задачу (первая — следы Валиханова), которая маячила передо мной при заезде в Кульджу, и к которой и не знал, как подступиться. Обнаружить последних магикан старой российско-советской эмиграции в Кульдже. В городе, который наряду с Харбином когда-то называли в Китае «русским».
Два вопроса кульджиноведения
Два фундаментальных вопроса, которые я перво-наперво задал обнаруженным в Кульдже соплеменникам, звучали так: что сталось со старым русско-советским консульством и что теперь на месте разрушенного во время «культурной революции» православного Свято-Никольского собора?
Ответы, полученные мной, поразили и обнадежили своей однозначностью. Вот они: «На месте храма теперь «Русская пекарня» и «Русская слесарня», «Здания консульства сохранились, на его территории теперь располагается отель «Или».
Отставив пирожно-сапожные вопросы на десерт, я взял такси и отправился в гостиницу.
Ленин жив! В Китае…
Приезжих, заселяющихся в гостиницу «Или», встречает не швейцар, а сам Ильич в обронзовелом образе мудрого вождя, характерном для времен хрущевской проталины, но с некоторым блаженным буддийским выражением на устах. При виде вождя сразу вспомнился дневник Валиханова: «О Шикья-Муни: бурхан его хотя и в грубо чувственной форме, но выражает высокую идею вечного блаженства».
Пред бронзовым Ильичем на маленькой площади был разостлан антикварный хотанский ковер. Нынче таких уже не делают. На челе Ильича сидела жирная и сонная муха. За спиной Ильича располагался небольшой старинный павильон с двумя беззлобными собако-львами у входа. А дальше…
Дальше раскинулся тихий тенистый и немного запущенный парк. С вековыми деревами, шелестящими облетающей листвой, разбросанными тут и там домиками и редкими прохожими. Что сразу бросалось в глаза, так это непохожесть данного парка на традиционные китайские. Он больше походил на облагороженный кусочек леса. Такими «садами» увлекались в Европе и России в позапрошлом веке.
Старые красностенные строения среди деревьев весьма соответствовали самому парку. Этакие теремки с нелепыми колоннами ионического ордена, башенками, высокими крышами. (Может быть, к ним приложил старания наш Зенков?) Сейчас в них помещаются подсобные службы, кафе, бары и гостиницы. А когда-то располагалось одно из самых мощных российских (а после — советских) консульств в Китае.
Ошметок былой мощи
О том значении, которое придавала Россия (и Советский Союз) этому региону, свидетельствует небывалое обилие здесь наших консульств. Всего в Синьцзяне в былые времена функционировало пять консульских учреждений. В Урумчи, Чугучаке, Кашгаре, Хотане и здесь, в Кульдже. Все они были закрыты в годы обострения отношений между СССР и КНР в 60-е — 70-е годы.
Тот ли это парк, о котором писал в своем Кульджинском дневнике Валиханов? Несомненно, не тот. Во-первых, консульство, где бывал Валиханов, было разрушено еще в 70-х годах XIX века, а во-вторых, география отеля «Или» совершенно не совпадает с тем, что описывал наш герой.
Но также несомненно то, что тут, несмотря на годы запустения и перепрофилирование, застрял дух, который, судя по свидетельствам современников, был весьма характерным для российско-советских консульств в Китае. Все они представляли собой этакие обособленные кусочки родной земли, вписанные в китайское окружение, отношение коего было подвержено частым переменам настроения — от навязчивого изъявления дружбы до изощренных проявлений враждебности.
Побродив по тихому консульскому парку, я вернулся к Ильичу и собако-львам. Муха с бронзового чела уже куда-то улетела. А вот львы… Львы показались мне знакомыми. После некоторого напряжения памяти я вспомнил, где я их уже видел. В книге высокочтимого академика Обручева о его поездке в Китай! Тут, в Кульдже, заканчивался его длинный маршрут, начинавшийся в самом Пекине.
Кульджа вообще-то была весьма посещаемым местом, в котором перебывал весь цвет русских исследователей Центральной Азии.
Здесь был…
Итак, кроме Валиханова, вашего покорного слуги, и уже упоминавшихся Потанина с Семеновым, в Кульдже в разные годы побывали:
в 1875 году знаменитый геолог Мушкетов (позже описавший последствия «Верненской катастрофы»), исследуя Тянь-Шань, обнаружил в районе Кульджи залежи каменного угля;
в 1876-м и 1877-м Пржевальский прожил тут несколько месяцев во время своей самой неудачной из центральноазиатских экспедиций — второй (Лобнорской). В 1876 году, прибыв из Верного, он ждал здесь разрешения от китайских властей. В 1877-м, прервав из-за болезни маршрут, он поправлял здоровье в ожидании решения из Петербурга о дальнейшей судьбе экспедиции;
в 1879 году здесь ловил бабочек один из самых известных энтомологов своего времени Сергей Николаевич Алфераки;
в 1880 году в Кульджу был командирован генерал Куропаткин (будущий военный министр) — автор монументального научного труда «Очерки Кашгарии»;
во время экспедиции 1889 — 1890 годов здесь побывал Григорий Грум-Гржимайло. Вот кусочек из его впечатлений о Кульдже: «Разбросавшаяся своими предместьями, застроенная лачужками, среди которых русские домики выделялись точно яркая белая заплата на сером рубище, она производит приятное впечатление только своими садами»;
в 1894 году Обручев — будущий академик и писатель, один из первых почетных академиков Академии наук Казахстана (еще недавно его имя по праву носила одна из улиц Алма-Аты), завершая свое двухгодичное путешествие по Монголии и Китаю, несколько дней отдыхал здесь у консула Сокова. Одна из фотографий, помещенных в описание путешествия, и вспомнилась мне, когда я рассматривал старых каменных львов в бывшем российском консульстве Кульджи;
в 1929 году, выискивая по миру очаги происхождения культурных растений, в Кульджу заехал Николай Вавилов и чуть не попался на контрабанде наркотиков. Ученый пытался вывести образцы местного опия (для коллекции), но бдительный местный чиновник догнал его на выезде из города и опий отобрал. Пришлось исследователю покупать наркотик вторично, на границе, у другого чиновника. Больше всего Вавилову понравились китайские огороды «напоминающие опытные поля»;
в 1950-е годы Кульджа стала базой большой советской геологической экспедиции, исследовавшей Синьцзян. В те же годы советские инженеры построили здесь первую гидроэлектростанцию на полторы тысячи киловатт.
Здесь не был
А вот знаменитейшему художнику-гуманисту Василию Верещагину — человеку, изъездившему с мольбертом полмира, не пропустившему участия ни в одном вооруженном конфликте своего времени, побывать в Кульдже не привелось. Чему он, однако, был несказанно рад.
В 1869 году художник путешествовал по неспокойным границам недавно обретенного Россией Семиречья. На сопредельной территории в те годы царил хаос очередного мусульманского восстания. Как обычно, освободившись от власти китайцев, инсургенты начинали азартную борьбу за эту самую власть друг с другом. В таких условиях хозяйство быстро приходило в упадок, и самым распространенным способом хозяйствования становился грабеж всех и вся.
Осенью 1869 года подданные кульджинского хана угнали из Лепсинска табуны 1-й Сибирской конно-артиллерийской батареи, и это послужило поводом для заграничного рейда в район Кульджи. В нем и принял участие охочий до новых впечатлений художник.
Не стану описывать всех событий этой операции, в результате которой взамен табуна из пределов кульджинского хана были приведены отары овец. Силы оказались не совсем равными, и русский отряд постоянно находился в плотном кольце противника.
В наиболее пиковый момент этой истории мы видим художника-гуманиста вовсе не с карандашом, а с револьвером, стреляющим в наскакивающих со всех сторон супостатов, спасающим контуженного раненого товарища. Если бы не подоспела помощь, то в вышеперечисленном списке побывавших в Кульдже числился бы и Верещагин. Ну а так он отделался лишь легким ударом пикой по голове и массой переживаний, которые легли в основу двух полотен. «Нападают врасплох» и «Окружили — преследуют…»
Как Кульджа вошла в Российскую империю
Пренебрежительное отношение мусульманских правителей Кульджи к Российской империи (при привычном подзуживании британцев) привело к тому, что в 1871 году войска под командованием Семиреченского губернатора Колпаковского заняли город и всю Илийскую долину. Десять лет эта земля входила в состав России и была возвращена Китаю лишь тогда, когда Цинская империя вновь установила в Синьцзяне свою власть.
Этот эпизод истории (на котором мы остановимся подробнее в следующий раз) имел немаловажное значение в судьбе местных уйгуров и дунган. При возвращении Илийского края Китаю им было разрешено самим выбрать гражданство. Большая часть илийских мусульман ушла вместе с российскими войсками и осела в Семиречье.
Еще один персонаж центральноазиатских дорог, чудом не побывавший в Кульдже, — будущий первый президент Финляндии Карл Густав Эмиль Маннергейм. В 1906 — 1908 годах барон, в то время еще полковник российского генштаба, по заданию военного ведомства проехал весь Китай с запада на восток. В самом начале пути, перевалив через Тянь-Шань из Кашгара по заоблачному Музартскому перевалу, он попал в Илийскую долину. Но в Кульджу барон заходить не стал, а повернул на восток, к плато Юлдуз. Спешил шибко.
(Окончание следует.)
Андрей Михайлов — землеописатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан».