Когда я попадаю в такие огромные города как Шанхай, то заранее понимаю, что любые впечатления будут обречены на мозаичность и фрагментарность. В этом отношении классикам, конечно, было легче. И города в их эпоху были меньше, и жили они в них месяцами и неделями. Но и в описаниях классиков хватает пробелов и неточностей. Никто из авторов вообще-то не может претендовать на почетное звание «объявшего необъятное», если только он находится в здравом рассудке. Это нужно учитывать и вдумчивым читателям — чтобы составить более-менее правильную картину Шанхая, придется вкупе с моим опусом одолеть еще пару десятков подобных.
Рядом с классиками
Сам я, когда готовлюсь к поездкам, стараюсь перечитать все, что имеется в моей библиотеке. В основном это, конечно, книжки по географии, а также истории. Они — фундамент понимания того, что предстоит увидеть.
Но особый интерес представляют субъективные впечатления профессиональных литераторов, если такие имеют место. Особое внимание, конечно, близким по менталитету и отношению русским писателям.
С Шанхаем в этом плане мне повезло. Потому следует сказать несколько слов о классиках, вместе с которыми я изучал город на Хуанпу.
Иван Гончаров, автор «Обломова» и «Обрыва» (но это еще в будущем), посетил Шанхай во время кругосветного плавания на фрегате «Паллада». В 1852 году ему посчастливилось попасть секретарем к адмиралу Путятину, отправлявшемуся с миссией в Японию.
Вообще же страсть Гончарова к дальним странствиям и странам зародилась в детстве. По прочтении трудов Палласа и Крашенинникова, но главное — благодаря рассказам отчима, старого моряка. Путевые очерки, объединенные в солидный том «Фрегат Паллада», вполне можно считать третьим выдающимся произведением писателя.
Немало страниц посвящено и Шанхаю, в котором «Паллада» простояла довольно приличное время.
Всеволод Крестовский менее известен нашему читателю, потому как за свои антисемитские взгляды был надолго изгнан из классиков русской литературы. В советские времена такого писателя вообще знать не хотели.
Его второе пришествие было связано с появлением знаменитого телесериала «Петербургские тайны», в основу которого легли «Петербургские трущобы» Крестовского.
В Шанхае он побывал позже Гончарова, в 1880 году, в составе эскадры другого адмирала Лесовского, совершавшей другое кругосветное плавание.
Интересно, что позже писатель состоял чиновником особых поручений при генерале Черняеве в Туркестане. И бывал на территории современного Казахстана, что делает его почти нашим земляком.
Основа китайского успеха
Кстати, о том, что китайцы когда-нибудь смогут составить достойную конкуренцию всем прочим, наши писатели вовсю думали уже тогда, когда Европа еще вовсе не казалась дряхлой и выглядела дамой вполне себе бальзаковской стати.
«Китайцы, как известно, отличные резчики на дереве, камне, кости. Ни у кого другого, даже у немца, недостанет терпения так мелко и чисто выработать вещь, или это будет стоить бог знает каких денег. Здесь, по-видимому, руки человеческие и время нипочем». Это из шанхайских впечатлений Ивана Гончарова.
«Нет, что хотите, но этот желтокожий человек — страшный конкурент европейскому рабочему в будущем, быть может, не особенно отдаленном. Недаром уже Америка от него открещивается». А это мнение побывавшего в Шанхае позже Всеволода Крестовского.
Я, скромно пристраиваясь в ряд к классикам, уверен, что главным стержнем, на который нанизаны все успехи нынешнего китайского взлета, является именно этот «желтокожий человек» — китайский рабочий, с которым по-прежнему никто в мире конкурировать не в состоянии. Мне приходилось неоднократно наблюдать не только за тем, как на глазах вырастали практически вручную возводимые небоскребы и за несколько лет неузнаваемо преображались города. Я видел, как возникают совершенно новые цветущие поселения в таких местах, где и трава-то не росла.
Для этого в Китае не требовалось особых затрат. А нужна была лишь бригада каких-нибудь «сычуаньцев», обеспеченная тачками, лопатами и продовольствием на полгода. Через полгода на пустыре появлялись пашни, кирпичный завод и землянки, через год это был уже вполне полнозначный поселок с промышленными предприятиями, через пять лет — небольшой зеленый городок. Через полвека, думаю, из такого запросто может получиться и Шанхай.
Вера в Пудун
Но вернусь к канве своего повествования.
«Я смотрел на противоположный берег, но он низмен, ровен и ничего не представляет для глаз. На той стороне поля хижины; у берегов отгорожены места для рыбной ловли — и больше ничего не видать. Едва ли можно сыскать однообразнее и скучнее местность».
Таким, напомню, заречный район Пудун был зафиксирован острым взглядом Ивана Гончарова в 1853 году. Впрочем, попади классик в Шанхай и сто лет спустя, его описания вряд ли изменились кардинально. Болотистый берег, заливаемый в большую воду, прибежище рыбаков, бедных пролетариев и мирных колхозников — таким Пудун был еще 40 лет назад.
Но в начале нынешнего столетия тут проживали уже 2 миллиона 600 тысяч человек. Район давал половину всего шанхайского экспорта. А количество одних только финансовых институтов Пудуна уже превышало полторы сотни! А все из-за благодатности местного финансового микроклимата, создавать который китайцы насобачились к тому времени так же ловко, как созидать искусственные ландшафты или выделывать любые марки любых товаров.
Главное, что тут перестали бояться иностранцев и поняли, что сами могут напугать кого угодно. Политика открытости, ярким примером которой стал Пудун, привела к тому, что строится он во многом на чужие деньги, которые стекаются сюда со всего мира.
Помнится, на встрече в пудунском «районном акимате» его глава с гордостью заявил, что в одном из проектов участвует и «казахстанский капитал». Правда, кто именно из наших и во что вложился, чиновник ответить затруднился. Зато он назвал цифру, инвестированную нашими земляками в местную экономику. 200 000 долларов! Так что это вполне могла быть простая покупка квартиры в рядовом шанхайском небоскребе. Которых тогда уже тут были десятки.
— Это только начало… — скромно говорил районный голова.
И ему (как это ни дико — верить чиновнику!) верилось.
«Китайцам вход воспрещен!»
И как тут вновь не вспомнить прошлый век, когда еще ничто не предвещало нынешний триумф. Вот что писали о Шанхае советские современники.
1921 год. Сергей Далин «Китайские мемуары»: «Воображение рисовало мне город фантастических пагод и больших фанз с вздернутыми кверху концами крыш. Об иностранной же концессии я думал как о небольшом квартале, выстроенном по-европейски. Но я был в одно и то же время и разочарован, и поражен, когда передо мной открылась панорама залитого электричеством города с многоэтажными домами и мелькающими электрическими рекламами на крышах».
1926 год. Михаил Сладковский «Знакомство с Китаем и китайцами»: «За мостом начинался большой зеленый сквер «Паблик-гарден», разбитый в английском стиле, — старательно ухоженный, с тенистыми беседками, буфетами, газетными киосками и т.д.
В сквере было немноголюдно; как оказалось, сюда не пускали хозяев земли — китайцев. Об этом унизительном регламенте оповещала надпись при входе в сквер: «Китайцам вход не разрешается». Вот оно, живое свидетельство беспощадности колониализма, уродства «цивилизаторской» миссии «просвещенной» Англии!».
1948 год. Ф. Запорожский «Янки в Китае»: «Славился Шанхай и своими роскошными фешенебельными ресторанами, и ночными клубами. Плутократия, купечество, биржевые дельцы, генеральская верхушка, явные и тайные грабители, прожигатели нечестно нажитых денег — весь страшный преступный шанхайский мир проводил время в этих заведениях. Здесь в одну ночь прокучивали и проигрывали баснословные суммы, горы золота, целые состояния. Пьяные скандалы, оргии — таковы были сумерки беснующегося черного мира Шанхая».
Страна через десяток лет
«Чтобы увидеть, каким будет Китай через десять-двадцать лет, можно вообще не обладать никаким воображением. А просто оставить ветхозаветный Бунд с его староевропейской напыщенностью, переправиться через Хуанпу (можно по мосту, а можно через тоннель под рекой) и очутиться в Пудуне.
Вот таким Китай и будет в скором времени!
Пудун — нерв, мускул, лицо и кулак Китая. Выставка достижений народного хозяйства и рекламный билборд реформы. Если вся страна движется вперед семиверстными шагами, то шаг Пудуна версты на две шире. Район сразу застраивается исключительно небоскребами — строительство домов-недомерков могут позволить себе на его золотых квадратных метрах только самые богатые или самые глупые.
Здесь, как в густом лесу, где юные деревца спешат поскорее перерасти пращуров, дабы получить свой кусочек солнца. Уже началось возведение самого высокого небоскреба в мире. Правда, сколько этажей в нем будет — никто пока не знает. Это секрет. Но то, что с его крыши можно будет легко переплюнуть все прочие супербилдинги мира, никто не сомневается.
Но Пудун — это не только небоскребы, но и сотни современных высокотехнологичных предприятий, зона свободной торговли, крупнейшие банки, значительные инвестиционные проекты.
С такими показателями он похож на небольшое государство. Между тем это всего лишь городской район. Такой же, как Медеуский в Алма-Ате, к примеру. Хотя проживают тут сегодня уже 2,6 миллиона жителей. Больше, чем в любой из наших столиц вместе взятых. Но что это для 15-миллионного Шанхая?
Гораздо интереснее, что еще 14 лет назад на месте небоскребов Пудуна была лишь маленькая и патриархальная деревня. Мирно жили крестьяне, копошились в пыли куры, свиньи мирно похрюкивали. Про это теперь как-то и вспоминать неудобно!».
А это выдержка из моего дневника 2004 года. Хотя «самый высокий небоскреб» тут так и не появился (Китай не один азартно устремился в будущее), во всем остальном я практически не ошибся. Уже в 2020 году численность населения Шанхая достигла 25 миллионов, а ВВП в 2023 году превысил 750 миллиардов долларов США.
Взором «лягушки и птицы»
Лучший вид на Пудун, Бунд и прочий Шанхай открывается ныне со смотровой площадки Жемчужины Востока — телебашни, воздвигнутой на берегу Хуанпу в центре делового квартала Луцзяцзуй. Как нетрудно догадаться, эта башня — самая высокая в Азии.
Только поднявшись на скоростном лифте в верхнюю «жемчужину», где находится обширная смотровая галерея, можно оценить истинные размеры города.
Даже отсюда, с высоты полета орлов, нигде не видно краев Шанхая. Между тем как с Эйфелевой или Останкинской башни можно разглядеть леса и веси за окраинами Парижа и Москвы.
Краев не видно, но хорошо различимо, какой будет наша земля в самое ближайшее время.
Сплошные небоскребы, концов-краев которым не видно даже с самых высоких крыш и смотровых площадок. Забитые автомобилями многоярусные улицы с замысловатыми развязками и разъездами. Дерзкие конструкции из бетона, металла, пластика и стекла, внутри которых производят самые изощренные технологические чудеса или просто делают деньги из воздуха. Каменные джунгли с садами и бассейнами высоко на крышах, откуда иногда видно солнце, и вечными сумерками внизу, в каньонах улиц.
И люди. Люди, люди, люди. Много людей. Безумно много. И почти все они китайцы…
Андрей Михайлов — писатель-географ, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан». Фото автора